День первый.
Всё началось давным-давно, а потом случился долгий перерыв, но вот я решился поехать туда.
Сказано – сделано.
Правда, к большому для меня сожалению, ещё один потенциальный участник данного мероприятия не смог поехать, хотя меня на многое фантастическое сагитировал, за что большущее спасибо.
И вот, с утра, нырнув в полупустой ипкашный автобус, за полчаса до его отправления, я потихоньку стал погружаться внутрь всего.
Ровно в полдень, автобус, заполненный самыми разными людьми, в том числе и писателями, отправился в путь.
Те, кто пришёл к двенадцати, в него просто не поместились, а потому им пришлось искать другие виды транспорта.
Рядом со мною сидел Лин Лобарёв (правда, про то, что он – это он, я тогда ещё не знал), напротив Евгений Лукин, дальше Александр Тишинин, а в конце разместились Алан Кубатиев и Антон Первушин.
И много-много кто ещё.
Записавшись в «табличку присутствующих», большинство людей вздохнули с облегчением и заснули.
Только где-то там в самом конце автобуса Алан Кубатиев с кем-то вёл разговор о фантастически привлекательных идеях и книгах, которые пострадали от цензорских ножниц в советское время. И всё равно они ему, даже в таком виде, понравились.
Я слышу это сквозь полудрёму вперемежку с неотключаемым радио, на котором звучат «народные хиты».
Как только мы выезжаем за пределы города, я открываю глаза и с удовольствием любуюсь зеленеющими деревьями, растущими вдоль дороги, а небо и солнышко весело поют сверху, слева же сверкает водой залив.
Люди в автобусе одеты скромно: что не говори, но литература нынче не в почёте…Многие задумчивы и серьёзны.
Лукин, как и всегда, одет в старенький, потрёпанный пиджак и джинсы.
На лацкане пиджака – звезда.
Он почти и не изменился с тех пор, когда я его видел последний раз, может только морщин стало больше.
И добавилось к его облику ещё кое-что: у него на шее висит то, что я поначалу принимаю за сувенирную ручку.
Он же писатель, поэтому это было бы закономерно, не так ли?! Вдруг ему идея какая-нибудь в голову придёт: а всё при себе, изящным росчерком ручки он напишет рассказ или стихи на заранее припасенном листе бумаги.
Но…
Спустя километра три, Евгений Лукин берет этот необычный предмет…в рот… и затягивается, он закуривает с нескрываемым наслаждением, выпуская клубы дыма изо рта.
А предмет сразу перестаёт быть ручкой и становится запрятанной в махонький изящный футляр зажженной сигаретой, скорее всего электронной, хотя клубы дыма реальные и запах тоже настоящий.
Вентиляция в автобусе хорошая и клубы улетают куда-то вверх и, слава Богу.
Такой «ритуал» Лукин проделывает на протяжении всей поездки ещё несколько раз, нисколько не смущаясь того факта, что он находится в автобусе вместе с другими пассажирами..
«Ай-яй-яй», - проносится у меня в голове.
Соседка Евгения Лукина, дама, пожившая и повидавшая много, делает вид, что не замечает сего безобразия.
А мы всё едем и едем дальше, всё больше отдаляясь от нашего города и всё больше приближаясь к месту назначения.
Лин, который что-то читал в своем наладоннике в начале поездки, теперь спит.
Автобус петляет по каким-то улочкам, то съезжая с шоссе, то возвращаясь на него снова.
Выиграли ли мы тем самым сколько-то времени. Не знаю.
Зато удалось увидеть много причудливых домиков с оградами из стали, сверкающими на солнце.
Когда залив стал совсем рядом с нами, то вдруг откуда ни возьмись, у него появились немногочисленные отдыхающие, только приехавшие и достающие пожитки из своих машин: складные стулья, мангалы, шампуры, еду, полотенца и многое другое.
А мы едем дальше.
Одна из участниц, счастливая, с кем-то весело щебечет по сотовому, рассказывая, какая вокруг нас проносится красота, и зазывает приехать подругу на следующий год.
Проходит ещё какое-то время, и мы неожиданно приезжаем в фантастическое место нашего сейчас, завтра и послезавтра.
Как только автобус останавливается и открывает свои прозрачные двери, все высыпают наружу, самые активные устремляются в здание на регистрацию, другие же – закуривают, с облегчением.
После регистрации, обеспеченный всем необходимым (бейджик, футболка участника, пакет с листочками для голосования, микрорассказы ИПК, плакатик), я осматриваюсь вокруг и здороваюсь со всеми, кто не прочь поздороваться тоже).
Алан Кубатиев, пройдя регистрацию, тоже осматривается… Ещё в автобусе, я радостно кивнул ему…но… В мыслях проносится: «А Кубатиев-то меня совсем не помнит. А разве должен?!» и я успокаиваюсь и подхожу к фантастическому прилавку с книгами.
Там… одержали победу странные цветастые книжки с похожими друг на друга обложками неизвестных художников: на обложках - однотипные мускулистые герои с каким-то оружием, огнестрельными или холодным и такие же однотипные красотки. Авторов, за редким исключением я тоже не знаю.
И всё же!
Прорываясь как свежая вода, белеют томики Лукина и Володихина.
У одного стихотворения, у другого – книги со статьями и обзорами.
А потом мой взгляд останавливается на «Золотой пыли» Владимира Гопмана и я улыбаюсь уже вовсю.
На меня, улыбающегося натыкается интересная личность - девушка Маша, она – Фэн!
С большой буквы!!!
Их таке мало осталось, но они есть )))
На конвенте она с самого-самого начала и запросто перезнакомилась здесь со всеми.
Хорошая встреча – хорошая начало )
Мы знакомимся.
Потом на улицу вприпрыжку.
Пусть и прохладно, но светит солнышко, небо синее-синее, а залив, вот он, прямо передо мной.
Прыгаю в песок и подбегаю к полосе берега.
Волны живые, тихие, бьются о берег.
Путь из камешков уходит вдаль, куда-то к морскому царю.
Помахав ему, попрыгав и немного замерзнув, взбираюсь по склону назад и иду внутрь, туда, где ходят столпы русской фантастики.
А потом...
Потом я снова вижу Машу, уже время обеда и мы отправляемся скушать что-то в обеденную (обед - значит, будет у нас обеденная, "столовая" не звучит совершенно, потому так).
Мы садимся за первый попавшийся стол… и обедаем вместе с частью большого-большого Оргкомитета.
Николай Романецкий (которого я до этого вживую не видел) сразу производит на меня впечатление настолько положительное, что настроение поднимается выше звёзд.
Пожевав что-то грибное-компотное, мы все устремляемся на воздух.
До официального открытия еще есть немного времени.
Писателей там чуточка.
Вырастает Святослав Логинов.
За ним появляются и другие писатели, критики и просто фэны.
(Святослав Логинов и Владислав Гончаров на скамеечке)
Люди разбиваются на маленькие кучки и разговаривают увлеченно о своём любимом.
Шатаясь, появляется Борис Завгородний, личность для многих очень известная.
С ним сразу многие фотографируются.
Те, кто его близко знают и те, кто не очень близко.
(На фотке - Евгений Лукин (справа, в чёрной футболке с надписью "Интерпресскотн идёт!"), Борис Завгородний (в центре, в бело-жёлтой куртке), Леонид Каганов (слева, в полосатой толстовке и зелёной футболке).
Завгородний подозрительно пошатавается, но улыбается.
Наверное, это решает всё.
Какой бы и в каком виде не был, но как сказал ещё Бредбэри – «И всё таки наш!»
Спустя минут десять все усаживаются в ротонде на стульчики.
Интерпресскон 2012 открывается!
Романецкий, Шилов, Владимирский, Олексенко и др., разыгрывают сценку о конце Света.
Романецкий неподражаем.
Остальным до него далеко.
Потом приходит Сидорович, конвент объявляется открытым, все встают и поют гимн!
На том торжественное открытие заканчивается и все расходятся, кто куда.
В перерыве я увиделся с Александром Тишининым.
Поговорили о "Луне Безумной" Вейнбаума, о кусачих ценах на книгу, о переводах в ней и вообще.
И о том, как в былые времена, они из проходных западных произведений делали конфетки, переписывая их.
Мне повезло, я такие произведения не читал, даже в таких вот сочинительских переводах.
Я спускаюсь в холл и вижу как на одном столе играют в большие шахматы, а на другом, Лин, сдвинув шашки, раскладывает игру, которой, как я узнаю потом, много лет, она была придумана шумерами и Дмитрий Скирюк восстановил :)
Вместе с Машей они играют в эту возрожденнную из пепла, игру.
На стендах скромно висят иллюстрации художников, один из которых получит премию года.
Кто из них?
У меня сомнений нет.
Получит Сергей Шикин.
С другой стороны (на тех же стендах) прикреплены самые первые фэнзины, первые журналы.
Их крайне мало.
Там я нахожу Андрея Ермолаева, с которым завожу разговор о любимом мной и им Роберте Хайнлайне.
Разговор в итоге получился очень длинный и интересный и закончился у него в номере.
Андрей - человек очень душевный, добрый и потому притягательный и нет в нём никакого пафоса, а потому он очень приятный собеседник.
Потом я попал на презентацию под названием «Семинар "Малеевка-Интерпресскон: новая волна"».
Вели её Владимирский и Олексенко.
Василий рассказывает о конкурсе на будущий год.
Приглашает всех на него.
Часть аудитории внимает ему, а другая - заразительно над ним смеётся и даже передразнивает.
Владимирский краснеет, старается пресечь такое хулиганство, но безуспешно.
Его попытки только раззадоривают нарушителей.
И теперь смеются уже все: машет руками Владимирский неподражаемо )))
Василий завершает выступление сказав, что конкурс специально проводят зимой, чтобы конкурсанты вели себя серьёзно и не могли куда-нибудь удрать, кругом же одни сугробы.
В кусты не сбежишь.
После этого к нему обращается с вопросом какой-то дядечка.
Суть вопроса: все ли форматы берут на конкурс, а то у него неформат один.
Владимирский отвечает:
- У нас нет неформата!
И аудитория сползает со стульев в безумном хохоте.
Василий говорит что-то в духе того, что знакомые и друзья ему сорвали презентацию и им за это попадёт по полной программе, и все расходятся.
Потом был ещё отчет о Евроконе.
А потом выступала литературная группа "Живой металл".
На которую я уже не пошёл, а поехал назад.
А ночью была хулиганская вечеринка в духе "Чикаго тридцатых годов", рулетки и прочие неформаты (слово с Семинара пригодилось :) ).
Но я этого всего уже не увидел.
Для меня первый день кончился.
Почти.
В дороге я прочитал все микрорассказы, они мне не понравились.
Но это нисколько не испортило мне праздничного настроения.
В тот же вечер мне удалось встретиться с прекрасной Наташей, сбивчиво рассказать ей что и как, дать в читку ((с) Наташа) микрорассказы и плакатик (размер махонький для всех сделали, но наш :) ). Про рассказы, может расскажет как-нибудь, как они ей.
А потом, добравшись, до постели, уснуть со свернувшейся клубочком кошкой.
(продолжение следует)
